Говорят, что в нашей стране все разбираются в двух вещах – как должна играть футбольная сборная и как работать журналистам. Мне, считаю, откровенно повезло с профессией. Журналист, наряду с учеными и, видимо, кошками – самое любопытное существо на свете. Тот, кто по своей работе должен разбираться хотя бы по чуть-чуть, но во всем, понимать всех, пробовать все, анализируя вещи, процессы и события. Ради того, чтобы рассказать своему читателю, зрителю, слушателю, что видел, слышал, пробовал. Рассказать объективно и в то же время интересно.

Материалы под рубриками «Журналист меняет профессию», «Плавали – знаем», «Проверено на себе» и тому подобными есть в любом СМИ. Обычно это вид практики для студентов или одна из разновидностей заданий молодых журналистов. Но и матерые перья порой не гнушаются, особенно если попадается что-то на самом деле необычное и интересное.

«Все работы хороши, выбирай на вкус», – писал Маяковский, а мы в детстве учили. Наверное, эта строчка была одной из самых нужных и важных в системе пропаганды и воспитания подрастающего поколения в СССР. И лишний раз подтверждает, что далеко не все на одной шестой коммунистической части суши было неправильно.

Доводилось и мне, что называется, внедряться в ряды. Правда, в основном по своей ранней специализации – криминальная хроника и правоохранительные органы. Дежурил на посту ГИБДД, выходил в рейд с милицейским патрулем, то и дело разбираясь вместе с ними в пьяных семейных ссорах, гонялся по наркопритонам за продавцами зелья, побывал на таджико-афганской границе. Даже будучи в США в эпицентр довольно приличного урагана попадал. А уж грузчиком – так и вовсе целый год подрабатывал. Впрочем, я понимаю, что мой опыт мал по сравнению с теми, кто всю жизнь провел в разъездах по удивительным местам. Но достаточен, чтобы понимать, о чем сейчас пишу.

Главное, что вынес из тех своих практик, – огромное уважение к наблюдаемым профессиям и значительной части тех людей, за кем наблюдал. Благо, успел познакомиться со многими прекрасными людьми (еще один неоспоримый плюс моей работы). И еще – не раз убедился в верности поговорки «По одной паршивой овце обо всем стаде не судят».

Среди моих коллег, как и в любых профессиональных сообществах, есть разные люди – и великие личности, и честнейшие профессионалы, и талантливые бессребреники, и немного сумасшедшие, и просто много лет уныло «тянущие лямку». Увы, есть и весьма циничные создания, гоняющиеся за сенсацией любой ценой или просто использующие профессиональный статус для прикрытия весьма сомнительных делишек и интересов. Как своих, так и своих хозяев. Всё как у всех.

Я вполне могу понять бухгалтера ЖРЭУ-3, в своем отклике обидевшуюся на меня за недоумение по поводу отсутствия кассового аппарата и предложившую влезть в их шкуру. Но ни на йоту не усомнившись в профессионализме работников ЖКХ, могу ответить, что дело вовсе не в их умениях. Слесари в нашем ЖРЭУ – вообще профессиональные боги. Несколько лет назад они блестяще, в короткие сроки и с великолепным качеством, справились с полной заменой канализации, водопровода и сантехники в моей ремонтировавшейся тогда квартире. Но сам ЖРЭУ от этого не получил ни копейки – все было заплачено, как теперь говорят, «черным налом». Скажу больше – отсутствие кассового аппарата и беготня потребителей с выписанными квитанциями по банкам – часть системы, которая только и позволяет сохранять кадры в системе ЖКХ. Не раз и не два слышал от многочисленных знакомых слесарей, сантехников, электриков: единственное, что их удерживает в ЖЭКах – возможность активно «колымить» в прибавку к копеечной зарплате. И начальство, зная это, закрывает глаза (а кое-где, вероятно, и долю с этого имеет). Это не вина, это беда профессии и отрасли.

Про глупых и неизвестно чего хотящих потребителей и жалобщиков много от кого слышал – и от диспетчеров, и от продавцов, и от дежурных в самых разных организациях и сферах деятельности. Но если ваша профессия предполагает постоянное общение с людьми – умение и желание понять человека и объяснить ему необходимое становится ключевым. И неважно, продавец вы, милиционер, врач или диспетчер ЖЭКа. Или журналист (видели бы вы, какие к нам в редакцию порой посетители приходят).

Так уж вышло, что в эти дни и к счастью, и к горю – самая жаркая пора для лучших представителей нашей профессии. Я говорю о спортивных и военных журналистах, справедливо считающихся элитой в нашем деле. С одной стороны – Олимпиада. С другой – война в Южной Осетии.

Мне трудно себе представить, что чувствовали мои коллеги, оказавшиеся в центре обстреливаемого Цхинвали. Знаю только, что им нужно разрываться между естественным желанием выжить, необходимостью помочь раненым и просто тем, кому хуже, и необходимостью в то же время сохранять абсолютный рассудок, объективность и спокойствие, фиксируя и передавая всю информацию в редакцию. Понимая при этом, что в силу многих причин (военная цензура в зоне боевых действий, массированная пропаганда, начинающаяся в период любых серьезных конфликтов, и просто в силу того, что любые СМИ в любое время и по всему миру используются политиками или владельцами в своих интересах, часто очень далеких от журналистики, правды и объективности) информация будет «препарирована». Кто-то скажет, ухмыльнувшись: «Не фиг лазить, где стреляют». Но такова порой работа, по уровню смертности на рабочем месте входящая в пятерку в мире. От того, что видишь, будучи в сердце таких, как в Южной Осетии, событий, многие сходят с ума. А журналист – еще и единственный в данный момент историк, архивариус, обязанный по сути объективно фиксировать события. Больше просто некому.

В понедельничных «Известиях» (которые, вообще-то не люблю – слишком уж быстро под рукой «Газпрома» эта когда-то великая газета превратилась в «боевой листок») прочитал блестящий репортаж моего коллеги Юрия Снегирева из Цхинвали. Вот три небольших цитаты:

«Меня поразили мои коллеги. Даже гордость взяла, черт побери! Под жесточайшим обстрелом, по телефону и на камеру они продолжали вести свои репортажи. С нами сидел один осетинский журналист. Он запыхался, пробежав весь город под грузинскими снарядами. Описав обстановку, он попросил у офицера лимонку.

– А тебе зачем?

– Надо. Меня они так просто не возьмут.

Лимонка была выдана. Хартия журналистов запрещает брать в руки оружие (хотя, например, Эрнесту Хемингуэю это не мешало воевать в Испании – прим. Д.М.) Но здесь особый случай…»

«…Ареопаг старейшин от журналистики решил: надо прорываться из окруженного города. Понимали: доедут не все. Дорога простреливается. Я позвонил своему коллеге и просто хорошему другу спецкору «Комсомольской правды» Александру Коцу. Он должен был приехать в Цхинвали.

– Юра, я ранен. В руку и ногу. Пулевые. Мы попали в засаду на объездной дороге, – все, что он мне смог сказать.

Часом позже обстреляли съемочную группу корреспондента РТР Александра Сладкова. Саша получил осколок в ногу. Оператор в руку. Водитель контужен. Ну что ж, а вдруг прорвемся… У миротворцев все равно нет техники, чтобы нас сопровождать. И нет сил, чтобы защищать…»

«…Только мы разместились в расстрелянных, с дырами в бортах и латаными камерами машинах, как вышли из подвала осетинские женщины и дети. Ну при чем здесь они? Дали бы коридор для мирных жителей. Так все делают. Нет! Ударили сразу. Руслан молча уступил место в своем джипе беженцам. Мы тоже вышли из машины».

Среди пострадавших в Южной Осетии есть и журналисты. Несколько убиты, хватает раненых. И среди тех, кто был Цхинвали, и среди тех, кто находился среди позиций грузинской армии. Я скорблю по всем ним. И не могу пожелать кому-нибудь влезть в их шкуру.